Памяти Великого Балетмейстера
Завтра, 27 июня - исполняется 40 дней с его смерти.
Марина Кочетова
19 мая в Москве на 99 году жизни скончался выдающийся балетмейстер современности Юрий Григорович. Культовая фигура в мире искусства, он ярко прожил такую долгую и насыщенную звёздную жизнь! Это даётся лишь избранным. Его творческое наследие – чудесный подарок всему человечеству.
Юрий Николаевич делал счастливее всех, кто смотрел им поставленные балеты. Он щедро раздавал людям свой безграничный талант. Эта щедрость в творчестве, доходящая до расточтельности, была одной из характерных черт великого Мастера. Своими творениями он оставил зрителям разительное ощущение некого высшего воплощения человеческого духа, гордого человеческого созидания. Миллионы людей, посмотревших его постановки, приобщились к титанической силе художественного дара. Этот дар раскрыл в его творчестве чувства, порывы, разраставшиеся до необъятных размеров страсти и помыслы людей. Какой силой художественного переживания в творчестве должен обладать Художник, чтобы осилить и пространство, и время, и среду, проникнуть в самые сокровенные глубины души, овладеть всеми её тончайшими изгибами! Масштабы беспрецедентного маэстро поражают.
Бавают таланты двух категорий: одни, появившись внезапно, сразу вспыхивают ослепительным светом, сразу ошеломляют, а потом как-то исчезают. Другие же проявляются постепенно. Григоровича я бы отнесла к особой категории гениев. Без преувеличения его можно считать создателем новой балетной Галактики. На протяжении всей жизни, до глубокой старости этот уникум неустанно искал и находил внутри себя жемчужины величайших человеческих ценностей, культивируя их в себе, сохраняя при этом способность оставаться свободным от шаблонов. Обладая интеллектом, чувствами и внутренней красотой одновременно, отличаясь от окружающих складом ума, он продолжал творить даже тогда, когда все вокруг были заняты лишь борьбой за выживание. С одной стороны, его называли великим деспотом, тираном. С другой же стороны, восхищались его неиссякаемой энергией, работоспособностью, обилием креативных идей, умением воплощать все творческие замыслы в жизнь. В этой связи на ум приходит известное высказывание Омара Хайяма: ''Один не разберёт, чем пахнет роза, другой из горьких трав добудет мёд.''
П. И. Чайковский считал искусство балета самым нравственным из всех искусств. Поэтому человек безнравственный вряд ли способен создать шедевральный балет. Балетоманы знают, что танцы солистов в сопровождении кордебалета – важная составляющая любого балетного спектакля. А успех балета в целом зависит от мастерства примы-балерины и её сценических партнёров. Именно прима воплощает мечты простых смертных своими бессмертными па. Но создаёт все грациозные движения, осознанные в техническом отношении хореографические фразы и красноречивую пантомиму не кто иной, как балетмейстер-хореограф. Гениальный Григорович, с 20-летнего возраста создававший многочисленные хореографические композиции, несмотря на противоречивость своей натуры и сложный характер, каждый раз магическим образом умудрялся удивить своими детищами не только неискушённых зрителей, но и весь балетный мир.
Какое счастье для всего балетного сообщества и ценителей балетного искусства жить в эпоху, когда работал и творил столь гениальный Художник! Более близкое прикосновение к его личности – невероятное везение, работа с ним – большая удача и исключительный опыт. Я отношу себя к прибалетным людям, поскольку уже много лет дружу с балетной труппой Мариинского театра, находясь в регулярном контакте с многими её представителями.
Летом 2016 года Юрий Григорович по приглашению Мариинского театра приехал в Санкт-Петербург для восстановления своего балета ''Каменный цветок''. Мои близкие друзья были заняты в постановочных репетициях, руководил которыми лично Юрий Николаевич. Весь балетный мир наслышан о его жёсткой репетиционной манере и высочайшей требовательности ко всем, кто задействован в постановочном процессе. Поэтому на каждую репетицию под его руководством танцовщики и репетиторы Мариинки приходили с особым трепетом, делясь потом со мной своими впечатлениями. А впечатления у всех оказались идентичными. Из каждого замечания Мастера вытекали простота, ясность, логичность и здравый смысл. В 89-летнем возрасте он не только помнил наизусть хореографический текст, но глубоко чувствовал его, заражая других своим пониманием. Более того, он лично показывал артистам те или иные движения, делая это с невиданной лёгкостью, будто ему было всего лет сорок!
Так совпало, что тем летом гостьей Мариинки была и я. На репетиции к Юрию Николаевичу кроме непосредственно занятых в предстоящем спектакле артистов и их наставников не пускали никого, даже журналистов. Я могла наблюдать за репетициами по видеозаписи из балетного управления. Но так случилось, что мне довелось прикоснуться к живой Легенде в нерабочей обстановке и узнать чуточку больше, чем кому-либо из репетирующих с ним артистов.
Всех почётных гостей Мариинского театра обычно расселяют в гостинице ''Астория''. Представитель балетного управления, мой давний друг, для компенсации моего разочарования от невозможности побывать на репетиции, предложил мне вместе с ним отправиться в роскошный люкс к Юрию Николаевичу для обсуждения протокольных мероприятий. Безусловно, мне было очень интересно близко увидеть звёздного балетмейстера и услышать его ремарки хоть и на рабочие темы, но вне театра. Мы вошли в номер. Было около десяти утра. К моему большому изумлению Григорович тепло поприветствовал нас очень мягким и тихим голосом, что совершенно не вязалось с имиджем деспотичного тирана. Невысокого роста и хрупкого телосложения, с мелкими чертами лица и ёжиком на голове (*стрижка ''Ёжик''), прославленный хореограф выглядел таким добрым и домашним, что захотелось
воскликнуть:'' Неужели это и есть та самая неприступная Глыба, от которой содрогаются миллионы?!'' Выглядел Юрий Николаевич лет на тридцать моложе своего биологического возраста, от него веяло силой и умом. Официальный сотрудник Мариинского театра представил меня как Марину, гостью из Канады. Григорович понимал, что я – не балерина, и это его сильно обрадовало. Как выяснилось несколько позже, он настолько устал от всячских просьб со стороны людей балета, которым от него всегда что-то было надо, что нуждался порой в простом человеческом общении. Вероятно, предвидя это, мой друг из балетного управления и взял меня с собой. Так или иначе, Юрий Николаевич собирался позавтракать и любезно пригласил нас к нему присоединиться. Мой спутник спешил на важное совещание и от завтрака тактично отказался, оставив меня, будто заложника спонтанно возникшей ситуации, наедине с тем, кто своими творениями будоражил умы и сердца миллионов людей на нашей планете. Если бы я знала заранее, с кем посчастливится мне позавтракать, погрязла бы в страхах и сомнениях. Но в сложившейся сутуации я внезапно ощутила чувство гордости и огромную ответственность, боясь сказать что-то невпопад. Важно было не ударить в грязь лицом. И мне это удалось. На самом деле, я почувствовала себя неким первопроходцем. Казалось бы, мелкая деталь, но завтрак с создателем Галактики – это невиданная и неслыханная привилегия, предоставленная мне судьбой!
Моему удивлению не было конца. Завтрак, привезённый официантом на сервировочном столике на колёсиках по всем правилам дорогих отелей, оказался не стандартным, а абсолютно эксклюзивным, заказанным лично Григоровичем. Ещё более удивительным стало для меня пояснение Юрия Николаевича о том, что во всех отелях мира всегда заказывал один и тот же завтрак. Не знаю, как справлялись с такими заказами другие отели, особенно за пределами бывшего Советского Союза, но ''Астория'' справилась. На столике находились два бутерброда с осетриной и чёрной икрой на чёрном хлебе (на ломтике слегка смазанного маслом бородинского хлеба лежал довольно большой кусочек белоснежной осетрины без костей, а на ней примерно чайная ложечка чёрной икры), на отдельной тарелочке горсть очищенных грецких орехов и несколько тонко нарезанных ломтиков сыра (норвежского или швейцарского), чайник со свежезаваренным крепким чаем с лимоном, большая тарелка гурьевской каши (густая манная каша на сливках со сливочным маслом, корицей и сухофруктами) и полный графин дорогого коньяка. Слегка озадаченная присутствием коньяка, я стеснялась задать вопрос по этому поводу. Юрий Николаевич, уловив моё недоумение, сказал, что коньяк – в большом почёте у балетных, а пить его лучше именно по утрам, во время завтрака. Потом он очень элегантно съел бутерброд, предложив мне второй. Было очень вкусно. Я соблюдала последовательность, предложенную гостеприимным гурманом. Судя по тому, как он наслаждался деликатесами, я понимала, что не только в балете этот Человек знает толк. Запив бутерброд чаем вместе с ломтиком сыра и парой орехов, Юрий Николаевич перешёл к десерту, каковым считал гурьевскую кашу. Вместе с кашей он пригубил коньяк, чередуя его с чаем... Видя гения, начинаешь понимать, что он ничего не боится, не считается с условностями, никому не подражает, оставаясь невозмутимым и непосредственным. Находясь в метре от звезды, я понимала, что то, что со мной происходит – величайшая редкость и неописуемое словами счастье. Выразить мои ощущения непросто. Я почувствовала какой-то небывалый прилив энергии. Мне захотелось рассказать всем, что Григорович – не деспот, а славный и многосторонний эксперт, многое повидавший на своём веку, приятный собеседник и галантный человек, снисходительно и с уважением относящийся к окружающим. Никакого чувства превосходства, ни малейшего недовольства чем-либо...
Самое интересное, что несколько лет спустя, во время пандемии мне позвонили из балетного управления Мариинского театра и передали привет от Григоровича. Я не поверила своим ушам. Неужели Юрий Николаевич меня запомнил? Получается, что запомнил. Справлялся обо мне у человека, что приводил меня на тот самый завтрак: ''А как поживает Марина с длинными волосами? Пусть она мне позвонит!'' Такого поворота я совершенно не ожидала. Мне продиктовали московский телефон маэстро с просьбой позвонить ему и назваться Мариной с длинными волосами. ''А что же я ему скажу,'' – подумала я. Чтобы не подводить балетное управление, после долгих колебаний всё-таки позвонила. Юрию Николаевичу было уже за девяносто. Тем не менее он помнил и меня и про то, как мы завтракали с коньяком... Кстати, с тех пор я держу дома хороший коньяк.
23 мая, в день похорон архитектора советского балета я помянула его бутербродом с копчёной осетриной на ломтике бородинского хлеба, который сначала положила на стопку с коньяком ''Наполеон''. На 9 дней сварила густую манную кашу на сливках, добавив в неё сухофрукты и корицу...
В летописи мирового балета Юрий Григорович занимает высшую ступень пьедестала. Его имя обрело Бессмертие. Вечная память...